Она была знаменитейшей женщиной своей эпохи. Во Франции Мария-Антуанетта,
настоящая королева, была еще и королевой мод. А вот в Англии этот неофициальный
титул принадлежал не королеве, а Джорджиане Кавендиш, герцогине Девонширской. С
французской королевой ее роднила как светская популярность, так и патологический
азарт. Правда, Джорджиане больше повезло: Мария-Антуанетта из-за карточных долгов
проложила себе путь на гильотину, а герцогиня благополучно прожила в роскоши и блеске,
играя почти каждую ночь.
Недавно на российкие экраны вышел фильм «Герцогиня» Саула
Дибба. Хрупкая и прекрасная Кира Найтли воплотила образ Джорджианы Девонширской,
которую создатели ленты представили личностью трагической: будто бы и супруг ей
достался жестокий и равнодушный, и любовью она была вынуждена пожертвовать из-за
детей, и ближайшая подруга ее предала... Короче, не жизнь, а одни страдания.
Некоторые из зрительниц даже прослезились в кинозале, поскольку кино получилось
хорошее, бедняжку Джорджиану до слез было жалко. В действительности все было совершенно
иначе.
Джорджиана родилась 9.06.1757-го в семье Джона Спенсера,
графа. Замуж за герцога Девонширского, Уильяма Кавендиша, она вышла 6.06.1774-го.
Ей было 17, Уильяму – 26. Она мечтала о семейном очаге с мужчиной, который смог
бы быть достойной оправой драгоценности, которой считала себя прекрасная
Джорджиана. Но их совместная жизнь не была счастливой.
Уильям Кавендиш желал тихих семейных радостей, любил жить в
поместье за городом, всем великосветским удовольствиям предпочитал охоту и прогулки
на природе. Ему необходима была кроткая жена, способная создать уют. Кроме
того, он хотел сына. А Джорджиана ни покоя, ни уюта ему дать не могла. Да и
желанный отпрыск – Уильям Джордж - у нее родился совсем не скоро, в 1790-ом,
когда брак уже практически распался. Кавендиш не был счастлив еще и по той
причине, что жить он был вынужден так, как хотела его супруга: между Лондоном и
элитным курортом Бат, давая обеды и балы в своем доме, а также посещая
бесконечные обеды и балы.
Специфическая популярность супруги совсем не воодушевляла
герцога Девонширского. Его любимая не просто была известной, а скандально знаменитой
особой. Все лондонское высшее общество сплетничало о герцогине.
Обсуждению подвергались ее умопомрачительные наряды. Ее
плюмажи, тюрнюры, тот особый оттенок коричневого, что так шел Джорджиане, стали
именовать «девонширский коричневый». Она стремилась к невероятной роскоши: даже
чулки и подвязки герцогини украшала вышивка с мелкими драгоценными камнями и
жемчужинами.
Не реже, но уже вполголоса, обсуждались ее измены. Говорили,
что Джорджиана искала себе любовников только среди самых интересных мужчин,
например, Томаса Гейнсборо, знаменитого портретиста, или Чарльза Грея,
выдающегося молодого политика...
А сколько пищи для разговоров давали ее собственные амбиции
в политике! Ведь для дамы это было уж вовсе неприлично, куда хуже, нежели череда
любовников.
Хотя, разумеется, и это считалось не таким ужасным, как ее пристрастие
к картам. Ведь она просиживала за ними каждую ночь. Целиком. Напролет.
Непонятно, спала ли вообще эта женщина? И когда умудрялась посещать
парикмахеров и портных, когда успевала изменять мужу, рожать детей, позировать
портретистам?
В общем-то, начало ее первых родов произошло как раз за
карточным столом. У герцогини был неплохой расклад, и она не хотела уходить,
хотя схватки у нее уже шли вовсю. И люди, присутствовавшие у герцога
Девонширского на игре в тот день, могли наблюдать шокирующее зрелище:
Джорджиана хваталась то за живот, то за карты... Если бы ее супруг не проявил
решительность и не приказал служанкам унести ее в спальню, она бы, наверное,
так и родила за зеленым столом.
Свет еще не видывал такой заядлой любительницы карт, как
Джорджиана. Она готова была принять приглашение в любой дом, в котором намечалась
игра. Она требовала от супруга регулярно устраивать карточные вечера. Она направлялась
играть под утро, после бала, прямо в бальном платье. Она могла проиграть за
ночь многие тысячи фунтов! Летом, когда вся аристократия выезжала в Бат, где
игры проходили еще азартнее, нежели в Лондоне, Джорджиана просиживала за карточным
столом до позднего утра, и дневной свет подчеркивал румяна и белила на ее
усталом личике. То, что выглядело чудесно при свете свечей, при ярком свете
безобразило ее. Но Джорджиане было наплевать. Неоднократно от усталости она
падала в обморок у игорного стола.
Герцогиня не брезговала даже наносить визиты в игорные дома,
что почти никогда не делали остальные дамы. Ее любимым игровым заведением являлся
«Замок Фортуны». Впрочем, нельзя сказать, что удача сопутствовала ей очень
часто: проигрывала Джорджиана всегда больше, чем выигрывала. Но для нее выигрыш
был не важен. Для нее был важен непосредственно процесс.
Герцог Девонширский, опасаясь разорения, ограничил лимит
денег, который получала на руки его жена. Джорджиана за несколько ночей могла проиграть
столько денег, сколько муж выделял ей на целый год! Герцогиню это привело в неистовство,
последовал дикий, отнюдь не аристократический скандал. Уильям жестко стоял на
своем. Она же продолжила играть, но уже в кредит.
Джорджиана в английской литературе представала до сих пор не
как жертва мужского произвола, как в кинофильме, а как безумная расточительница.
И это куда больше соответствует правде.
«- Господи Боже, это что, герцогиня Девонширская? - удивилась
Аллегра, наблюдая за входившей в дом ослепительной красавицей.
- Собственной персоной, - сказал Браммел. - Насколько я знаю,
она уже потратила карманные деньги, выданные ей на весь год. Сотни тысяч
фунтов. Видно, ей не очень везет в игре.
- Где же она берет деньги, чтобы каждый вечер просиживать за
игрой? - удивилась Аллегра.
- У друзей, родственников, ростовщиков, иногда даже у первого
попавшегося встречного, - пояснил Браммел. - Она действительно неотразима и способна
так очаровать, что люди теряют голову и потворствуют ее ужасному пороку, хотя
большинство понимает, что у них ни единого шанса вернуть свои деньги...»
(«Неотразимая герцогиня» писательницы Бертрис Смолл).
Впрочем, в большинстве случаев «долги чести» герцогини приходилось
оплачивать ее супругу, что не улучшало их взаимоотношений. Нельзя думать, что она
совсем уж дурно относилась к мужу. Джорджиана понимала, что не могла дать ему
того счастья, что он хотел. В 1782-ом, в Бате, Джорджиана повстречала
обворожительную Элизабет Фостер. Женщины подружились, несмотря на различие в
общественном положении: провинциальная дворяночка и блестящая герцогиня. Миссис
Фостер уже пришлось хлебнуть горя. Вспыльчивый и ревнивый муж бил ее, а когда
Элизабет сбежала, не вынеся истязаний, он лишил ее возможности видеть маленьких
сыновей.
Герцогиня пригласила Элизабет (которую она предпочитала называть
Бэсс) пожить у них в доме с Уильямом. Помимо сочувствия и личной симпатии,
Джорджианой двигал еще и расчет: кроткая Бэсс была дамой как раз того типа, что
нравился Уильяму. И на самом деле, герцог Девонширский полюбил подругу своей супруги.
Бэсс искренне ответила ему взаимностью. Задействовав свое влияние, герцог сумел
вызволить ее детей, и те стали расти вместе с его дочками.
В фильме показывается, будто Джорджиана с огромными мучениями
переживает измену мужа и предательство подруги. В действительности герцогиня
Девонширская подстроила все это сама и от души получала удовольствие от того
эффекта, который их троица производила в свете. Их удивительное «супружество
втроем» неподдельно шокировало общество. Уильям на все торжества прибывал в
сопровождении супруги и любовницы.
Сожительствовал герцог Девонширский также с обеими. Уильям
Джордж, их с Джорджианой сын, родился уже в тот период, когда у герцога имелась
связь с Бэсс. Причем Элизабет первая подарила герцогу сына, названного Августом
Клиффордом, а следом родила и дочь Каролину. При этом Джорджиана и Бэсс оставались
задушевными подружками.
Летом 1791-го чета Кавендиш решила провести порознь: Уильям
с детьми и Бэсс – в поместье, Джорджиана с Чарльзом Греем, со своим любовником,
– в Бате. Осенью выяснилось, что Джорджиана забеременела. И вот тут герцог разъярился.
Он даже схватил портрет Джорджианы, который написал другой ее любовник,
художник Томас Гейнсборо, и швырнул в направлении камина... Драгоценный портрет,
к счастью, не пострадал. Джорджиана думала, что супруг вполне может спрятать ее
грех, дав свое имя ребенку. К детям от Бэсс герцогиня же относилась как к родне!
Но Уильям потребовал, чтобы жена уехала в поместье, родила там тайно ребенка и передала
его семье Чарльза Грея. Муж опасался рождения мальчика. И если его сыновья по
каким-то причинам не доживут до совершеннолетия, наследство древнего рода
Кавендишей достанется ребенку Чарльза Грея. Подобного Уильям Кавендиш не мог допустить.
Беременность скрывали, тем не менее, о ней все равно прознал весь свет.
Родилась девочка Элиза Кортни. И все равно герцог Девонширский не захотел
оставить ее в семье. Она росла у настоящего отца. Правда, герцогиня навещала ее
регулярно и даже познакомила с Элизой Кортни своих дочек от Уильяма Кавендиша.
...Джорджиана в первый раз простудилась в 1797-ом, танцуя на
балу в чересчур открытом платье. Тяжелая глазная инфекция усугубила ее болезнь.
Чтобы спасти ей зрение, врачи провели операцию, оставившую на ее лице шрамы. Но
даже обезображенная, герцогиня продолжала быть самой популярной светской дамой.
И заядлой картежницей она оставалась до конца жизни.
А скончалась она 30.03.1806-го от чахотки, которая стала
результатом частых простуд. Скончалась на руках у верной подруги Бэсс,
благословив ее на замужество с Уильямом Кавендишем.
К моменту ее кончины долги были огромны. Кавендиш выплачивал
их всю жизнь. Но он ненамного пережил Джорджиану и скончался в 1811-ом. Семейному
счастью с обожаемой Бэсс он радовался лишь два года. На момент смерти герцога
Девонширского долги его первой супруги еще до конца не были выплачены. Их продолжил
погашать уже Уильям Джордж, сын великолепной герцогини, на всю жизнь возненавидевший
азартные игры.
